Корреспондент сетевого издания «Заря» встретилась с семьёй, жизнь которой перевернулась в одночасье.
Марина с мужем Валерием и детьми приехала из Рубежного Луганской области. Она встречает гостей из редакции «Заря» на пороге дома своего двоюродного брата Александра и его жены Инны в селе Подсереднем. На руках у женщины – годовалый Артём. Рядом прильнули дочери: 15-летняя Саша и 8-летняя Милана.
Мужчины на работе. Валерий устроился водителем. В Рубежном тоже водил, возил лес. Зарабатывал хорошо.
Семья здесь почти месяц. Они знали, куда едут и что их здесь ждёт. Александр и Инна – тоже многодетные родители, но места в доме хватает всем.
Местные жители сначала отнеслись к приезжим настороженно. Инна рассказывает: «Спрашивали, откуда, как приехали, почему вмятина на машине. Неужели пуля попала?». Нет, камушек отскочил от колеса, ещё в 2014 году, когда бежали к родственникам в Воронежскую область. А как пуля или другое что не попало в этот раз – неизвестно, ведь дорога под Старобельском простреливалась. Гнали изо всех сил.
Получив информацию, сельчане пришли с подарками. Несли картошку, продукты, даже девочкам школьную форму. И не знал бы, чтобы люди рядом, пока беда в дом не постучалась.
Марина выходит в соседнюю комнату, чтобы успокоить расплакавшегося сына. Инна шепчет корреспондентам «Зари»: «Вы на фото дома их посмотрите в Рубежном. Он же весь побит. В стенах снаряды торчат. Это ещё при них случилось».
На вопрос почему не уехали сразу Марина ответила так.
«Не могли мы сразу. Как дом бросить? Вы понимаете меня? Там жизнь вся моя, там душа осталась», – ответила Марина.
После того дня, когда начались обстрелы, они выходили с сыном на прогулки ещё пару-тройку дней. Затем всё. Сначала во дворе появились гаубицы, следом въехали танки, став около стены их машины так, что казалось, ещё чуть, и она подвинется от их напора. На ствол одного из них смотрели всё время, заходя в кухню. Валерий крутился около плиты, когда танки стали стрелять. Ударная волна была такой силы, что варившийся на плите борщ разлетелся по всей кухне, стёкла вылетели.
С украинскими военными Марина говорила один раз. Она вышла из квартиры, услышав автоматную очередь в подъезде. Солдаты стреляли по дверям квартир на этажах выше, из которых уехали люди. Они хотели там расположиться. На вопрос что им делать, им поступил короткий, но содержательный ответ – уходить отсюда.
Но они не ушли. Окна закрыли плёнкой и одеялами, но от следующих ударов это всё отваливалось. Старшая Саша ушла в подвал детсада рядом, домой забегала покушать. Мама туда не могла пойти: заболела Милана, а там холод, сырость. В доме тоже стало холодно, поэтому пришлось перейти в картиру кумы в соседнем подъезде, где окна ещё были целы.
9 марта погас свет, пропала вода. За ней Валерий ходил в моменты тишины к церковному колодцу. Зато с едой не было проблем. Женщины много чего в магазине накупили ещё в феврале, почуяв неладное, когда хлеб стали отпускать не больше двух буханок на руки.
Газ пропал. Когда авиационная бомба прилетела уже рядом и оставила глубокую воронку во дворе, все жители вышли в бомбоубежище. Все, кто мог ходить. Страх парализовал, он не давал думать.
Вскоре на здание, в подвале которого сидели, стали сыпаться «грады», а одному мужчине, вышедшему на воздух, оторвало кисть. Люди стали и оттуда уходить. Говорили, что на другом конце города стоял автобус до Днепра. Правда, нет, никто не знал, да и как добежать туда под прилетавшими снарядами?
Сложное решение об отъезде было принято в пару секунд. Накрывшее отчаяние давило: надо бежать, ради спасения детей. Как это сделать? В этот момент безысходности и пришли ЛНРовцы. Самые добрые люди, по словам Марины. Сказали, что надо уходить, отдали свои пайки, окружили спереди и сзади и повели прочь из расстрелянного города.
Сначала они шли до дач в пригороде, а оттуда на БТРах их везли в ближайшее село Пшеничное. Люди набивались в бронетранспортёры, кто-то даже ехал сверху.
Затем снова – пешком, в Варваровку. В одной руке – сумка с документами, водой и печеньем для детей, а на другой повис Тёма. Дорога лежала через лес, влажная песчаная почва мешала идти. Был момент, когда женщине от усталости хотелось просто сесть на землю, но глядя на детей, которым было ещё хуже, продолжала идти.
В чужом селе тоже без света и газа жили неделю, ждали главу семейства с вещами, чтобы отправиться пересекать границу.
Он в это время в кромешной тьме наощупь пробирался по комнатам, выхватывая попадавшие под руку вещи с полок шкафов. Ноутбук нашёл, в котором фотографии семейные. Второй не взял, иначе бы портреты детей не поместились. А как оставить их смотреть на тех, кто пришёл в квартиру следом? А они пришли. И дверь взломали.
Рубежанцы говорят, что мародёры – местные. Вскрывают квартиры и тащат, что видят. Так же, как и мы, ходили под снарядами, но видимо, даже страх смерти им чужд.
За помощью семья обратилась в соцзащиту. Дали одежду – теперь и взрослым есть в чём ходить. Выплаты по 10 000 рублей на каждого им тоже оформили. Марина очень благодарна главе Подсередненской сельской администрации Людмиле Забаре. Девочек в школу местную определили, Сашу в 9-й класс, Милану во 2-й класс. Им трудно, ведь в их родной школе русский язык был только в старших классах как третий иностранный, на выбор. Мова соцменьшинств, так называют там русский язык. Поэтому Милана не учила его вовсе, зато теперь переводить в уме с русского на украинский не надо, прежде чем ответить учителю.
«Сейчас потеплеет, поедем огород сажать в Красное Городище. Это в Волоконовском районе. Я всегда там летние каникулы в детстве проводила, у бабушки. Сейчас там дядя мой живёт, мамин брат. Мы там уже были, могилки к Пасхе убрали. Летом в основном там и будем. А там, может всё наладится, съездить бы домой, двери вставить», – поделилась Марина.
Марина очень хочет туда вернуться. Лишь бы стены целы остались. Каждый день она смотрит фотографии Рубежного в соцсетях, которые кадыровцы выставляют, их дом цел. Но возвращаться туда она не собирается, если там будет не ЛНР.
Девушка снова листала странички соцсетей в поисках последней информации о состоянии своего микрорайона. По-другому она не может. Душа там, в расстрелянном городе. Инна признаётся, что взгляд у детей стал взрослый.
Осознать как изменилась жизнь у людей за 2 месяца – трудно. Как пережили это они – тоже непонятно. Кажется, всё просто: чёрное и белое. У жизни много красок, оказывается. Страх, боль, отчаяние – у всего свой цвет. У надежды на будущее – тоже, и совсем не обязательно он белый. Так что чёрно-белое – оно только для дураков. А не для тех, кто хочет, чтобы жизнь возродилась и поманила их светящимися окошками назад.
