Слово «коминь» хорошо знакомо жителям сел нашего региона именно с ударением на первый слог. В словарях вы не найдете его толкования, но любой селянин вам скажет, что это часть расположенного в доме дымохода, соединяющий печь с трубой. Казалось бы, что в этом может быть особенного? Но вот для домочадцев коминь был настоящим центром притяжения в русской избе.
Все происходящее в сельском доме зимой так или иначе связано с коминем. В отсутствии батарей, полотенцесушителей и прочих нагревательных приборов единственным источником тепла была печь. Но взобраться на нее было не так просто, особенно детям – она была выше человеческого роста. Другое дело коминь. К нему спешили погреться пришедшие с улицы, здесь же оставляли просушиться одежду и обувь, часто на противнях доводили до кондиции сухофрукты.
В те редкие минуты, когда освобождалась верхняя часть коминя, детвора затевала возню, за право занять самое теплое местечко. Обычно дымоход отводился в дальнюю часть дома, и здесь, в стороне от взрослых, ребятня была предоставлена сама себе. Коминь манил не только теплом – растопленная печь заполняла дом множеством различных звуков, передавая через дымоход низкий, утробный рокот. Этот гул можно было ощутить, прижавшись к коминю спиной. Он не только согревал, но и успокаивал.
Фото: «Мир Белогорья»
Еще одна часть русской печи, о которой вы наверняка слышали, но не догадывались, что это – шесток. Да, мы имеем в виду пословицу «Каждый сверчок знай свой шесток» – так говорят тому, кто ведет себя несоответственно своему положению, вмешивается не в свое дело. Это понятно всем, но что такое шесток, о котором должен знать каждый сверчок?
Так вот, шесток – это площадка перед устьем русской печи, на которую ставилась посуда, извлеченная из горнила. В некоторых селах нашего региона его еще называли припечник. На шесток выставляли приготовленную пищу, сюда же выгребали угли для утюгов и самоваров. Иногда в уголке шестка оставляли лаз для кошки, чтобы она могла спуститься в подпечник и ловить мышей. А в нишу за печкой запускали сверчка – символ счастья и благополучия. Там, в тепле, он мог стрекотать по нескольку недель. Но жизненное пространство было ограничено между полом и шестком. Поднявшись выше, он мог попросту сгореть. Но сверчок прекрасно чувствовал, где свой шесток, и никогда высоко не забирался.
По воспоминаниям белгородцев-старожилов, в селах уже с конца XIX века дома отапливались углем, и наряду с русской печью, которая топилась только дровами, ставили угольную грубу, или голландскую печку. Топливо в «голландке» расходовалось экономнее, уголь горел дольше и при более высокой температуре.
Сооружали угольную печь из огнеупорного кирпича, а для допуска воздуха в горнило устанавливались колосники – так называли металлическую решетку, на которой горел уголь. Накрывалась печь толстым металлическим листом с отверстиями для разогреваемой посуды. Но если с виду большинство «голландок» были похожими, то секреты кладки у каждого мастера были свои, вспоминает старый мастер-печник из села Варваровка Алексеевского района:
Главным отличием русской грубы от голландской был дымоход, который подводился к классической русской печи. Существовал и более бюджетный вариант голландской печки, позволявший сильно сэкономить на материале. Называлась такая конструкция чугунок. По сути это действительно был чугунок с трубой, подведенной к обычной печи. Использовали в домах и печки промышленного производства:
В наше время голландскую печь можно увидеть разве что в далеких деревнях, а печникам нынче заказывают газовые печи и камины. Но такие тепловые сооружения вряд ли когда-нибудь смогут конкурировать с традиционной русской печью, которая для прошлых поколений была и остается символом семейного уюта.
Читайте другие материалы цикла «С белгородского на русский»:
С белгородского на русский. Образ кукушки в народной культуре
