Когда белгородский орган еще только строился, уже было известно, кому выпадет честь управлять этим инструментом и стать солистом в Органном зале филармонии. Этим человеком оказался Тимур Халиуллин – музыкант, который родился в Ижевске, учился в Санкт-Петербурге, а работать приехал в Белгород.

 

С 2011 года молодой органист живет и занимается творчеством именно здесь. Он не только постоянно проводит концерты, но также обучает студентов, организовывает фестивали, пишет музыку. Многие белгородцы знают Тимура Ильясовича как талантливого, увлеченного и общительного человека. А вот что говорит о себе и своей жизни сам музыкант.

Я вообще не живу прошлым. Мне сложно перечислить даже несколько ярких детских воспоминаний – все забывается очень быстро. Я абсолютно неностальгирующий человек.

 

Когда меня отдали в музыкальную школу, я поначалу протестовал. Конечно, ни один ребенок не захочет репетировать по восемь часов в день. До четвертого или пятого класса я ходил на занятия, потому что так требовалось. И даже хотел бросить школу. Но в определенный момент маятник качнулся в другую сторону – мне начало нравиться. И теперь уже мама просила меня остановиться: сделать уборку, заняться спортом, просто отдохнуть.

 

Я получил три высших образования. Два из них параллельно – фортепиано и орган. Третье, дополнительное – карильон и клавесин. Это было трудно. Но я полностью отдавался музыке, меня больше ничего не интересовало.

 

Каждый музыкант должен быть многостаночником. Бах ведь был и композитором, и исполнителем, и теоретиком, и даже органным мастером в одном лице.

 

Мне повезло, потому что мне в полной мере удается применять все полученные мной профессии. Просто в Белгороде это возможно физически. Только в этом городе в одном заведении есть и орган, и клавесин, и карильон, и фортепиано. В итоге я могу здесь полностью реализоваться и быть счастливым.

 

Первый раз орган я услышал на пластинке на уроке музыкальной литературы еще в Ижевске – это была токката и фуга ре минор Баха. Тогда я и не представлял, что эта композиция станет таким негласным символом белгородского органа и моего творчества здесь, в филармонии.

 

Конечно, я не собирался сразу связать свою жизнь с органом. Это сравнимо с тем, если ребенок бы сказал, что хочет стать бухгалтером. К этому приходишь только со временем.

 

Фортепиано – оно очень консервативное. Этим инструментом уже никого не удивишь, а мне хотелось всегда чем-то удивлять и что-то новое пробовать. Поэтому я выбрал орган, а потом к нему еще добавились клавесин и карильон.

 

Мне нужны были деньги на второе высшее образование, и я устроился на работу в музыкальную школу. Я получал 11 тысяч рублей в месяц, 10 из них тратил на оплату обучения. И так в течение всех пяти лет.

 

Я часто ночевал в консерватории. Два параллельных образования и работа отбирали много времени, и я практически не появлялся в общежитии. Потому я обзавелся своим собственным шкафчиком в органном зале, где у меня были подушка и свернутый матрасик. Многие органисты знали об этом и иногда тоже пользовались, оставаясь по моему примеру здесь ночевать.

Самые важные мысли приходят именно ночью. Ночь, консерватория, орган – это целое волшебство. Привычка репетировать в это время суток осталась у меня до сих пор.

 

Бывает, что я не сплю больше суток. Стабильного режима дня у музыкантов просто не может быть. Это очень вредно, я это прекрасно понимаю. У меня тоже могут сдавать нервы. Но это все компенсируется тем, что я получаю огромное удовольствие от музыки.

 

Молодежь – наша основная цель. И моя политика, связанная с репертуаром, на это направлена. Как бы меня иногда не ругала консервативная часть населения, практика показывает, что это эффективно. 90 % программы – это у нас всегда классический репертуар, 10 % – это ориентир на молодежь и эксперименты. Конечно же, экспериментальные пьесы, различные переложения запоминаются больше. Но все равно вместе с этим на моих концертах молодежь получает еще и классическую «пилюлю».

 

Мне очень нравится классический кинематограф. Например, фильмы Ингмара Бергмана, Лукино Висконти. Конечно же, из наших режиссеров – это Тарковский. Иногда ведь хочется чего-то непонятного, чтобы потом самому разобраться в этом. Меня впечатляют работы Аронофски. Недавно посмотрел его новый фильм «мама!», и до сих пор нахожусь под впечатлением. Это фильм про нас, творческих людей. Фильм-аллегория. Фильм-взрыв мозга. О том, как много зависит от вдохновения.

 

Сериалы? Конечно, смотрел. Последний был «Зена – королева воинов», еще в детстве.

 

Органисты должны быть очень ловкими, гибкими, поддерживать себя в хорошей физической форме. Поэтому после репетиций я хожу в тренажерный зал в филармонии – раз в неделю точно. И это не считая двух других моих увлечений – велосипеда и роликовых коньков.

 

На все бытовые вопросы мне пришлось забить. Я не готовил абсолютно никогда – просто не успеваю, дома почти не появляюсь.

 

У нас столько умных людей, но не все образованные. Разница в том, что образованный человек не просто много знает, он умеет свои знания применять. Знания должны быть гибкими, они хороши в определенном контексте. Образование, не примененное на практике, можно сравнить с произведением, написанным в стол.

 

Я бы не сказал, что мои поступки вообще обдуманные. Я многое планирую, конечно, пытаюсь продумать наперед. Но, например, уехать в Белгород – это был совершенно спонтанный порыв, который не могли понять в консерватории. Я мог остаться там, закончить аспирантуру, работать. Но я принял другое решение, о чем сейчас нисколько не жалею.

 

Я не боюсь прыгать в омут с головой, потому что верю в правильность своего дела.

 

Карильонный фестиваль – это была сумасшедшая затея, над которой слегка подшучивали и иронизировали. Многие думали, что не будет интересно, кому-то не нравилось звучание этого инструмента, не считали возможным его использовать на сцене или в ансамбле с другими инструментами. Но все оказалось возможным. Мы стали первым городом, где проводился такой мобильный фестиваль. Этим я очень горжусь.

 

Однажды я выучил новое органное произведение за сутки: один день и одну ночь. Это была фуга Россини. Я пошел на большой риск – этого времени слишком мало, чтобы выйти на публику и сыграть хорошо. Но все получилось. Правда, после этого мне пришлось целый день отсыпаться.

 

Когда готовишься к конкурсному выступлению, то думаешь об этом постоянно: едешь ли ты в маршрутке, спускаешься в метро, ложишься спать. Просто отключаешься от реальности. В твоих мыслях только музыка, ты каждой клеточкой тела нацелен на выступление, но не ждешь награды. Только тогда можно выиграть.

 

Работать наполовину я не могу.

Здоровые амбиции, конечно, никто не отменял. Но, победив, я чувствую гордость и радость, прежде всего, не за саму награду, а за то, что у меня получилось, что меня оценили, что я это не зря сделал.

 

Я завел собаку, потому что мне был нужен верный друг, с которым можно и поразговаривать, и на роликах покататься. Который будет послушным и будет подчиняться мне. Это тоже важно. Кошку особо не подрессируешь. А вот пес – другое дело. Он никогда никого не тронет. Я часто беру его с собой в филармонию, он сидит со мной все репетиции и слушает музыку.

 

У меня в кабинете есть небольшой музей сувениров от зрителей. После концертов они иногда мне что-то дарят. Бывает, даже съедобное. Недавно, например, принесли тыквенные семечки.

 

Меня однажды назвали Маленьким принцем, который живет на своей собственной планете.

 

У меня есть три главных принципа. Первый – если за что-то взялся, то должен довести дело до конца. Второй – не браться за то, что не сможешь довести до конца. И третий, все опровергающий, – браться за то, что вряд ли получится, но все равно доводить до конца, потому что уже начал. Из этих трех принципов и происходит рост.