Фото: Евгения Здесенко
Всегда богатым на обряды было такое значимое событие, как свадьба. И, конечно, изменения происходили не только в личной жизни молодоженов, но и в их быту. С этим связано понятие «примост». На первый взгляд, произношение этого слова подсказывает его значение – возле моста. Но примост никакого отношения к мостам не имеет. Оказывается, раньше слово «мостить» употребляли вместо глаголов «делать» и «мастерить». Мостили дороги, заборы, сараи и примосты. Примост – временное спальное место, которое мог смастерить молодой муж перед тем, как привести в дом молодую жену. Вспоминают старожилы Красненского района.
Делали примост так: в земляной пол забивали четыре столба, к ним приколачивали две параллельные жерди, сверху складывали свежесрубленные ветки для упругости. Все сооружение накрывалось толстой дерюгой, и спальное место было готово.
На примосте могли спать либо молодожены, либо старики или хворые. Остальные домочадцы ютились на полу. Именно отсюда пошло выражение «примоститься», что означает устроиться поудобнее. Примост служил недолго. Ветки подсыхали, становились хрупкими и со временем преставали выдерживать вес лежащего на них человека. Тогда примост убирали, а ветки, из которых он был сделан, шли на растопку. Обитателям примоста приходилось переселяться. Если повезет – на лежанку, если нет – на пол.
К слову, до XVIII века полы в сельских избах были земляные, этому способствовал относительно мягкий климат юга России. В некоторых деревнях земляные полы можно было встретить даже в начале ХХ века. Белгородские крестьяне называли такой пол доливкой. Но было и другое название – земь.
Делалась доливка просто: землю в избе выравнивали, утаптывали, а уровень пола поднимали на 20–30 см. Иногда верхний слой мазали глиной, что предотвращало образование трещин. Сверху доливку засыпали соломой, менять которую приходилось по мере загрязнения. Старожилы вспоминают, что опрятная крестьянская хозяйка «не токмо стол и лавки очищала, но и пол выскребала до суха и, выкинув сор, курила в избе, зажегши веточку можжевельника, или клала с орех величины смолы на жар».
Летом пол засыпали не только соломой, но и березовыми листками, свежей травой, например, донником или полевыми цветами, а зимой – сухим песком и нарубленным ельником. В избах зачастую проживало по 8–10 человек, и большинство из них спали на устланной соломой доливке. Вспоминают жительницы губкинского села Чуево.
Кроме того, обычной практикой того времени было забирать на зиму в дом животных: коз, телят, и даже свиней. Выдержать такую нагрузку мог только земляной пол. Солому при этом приходилось менять гораздо чаще. Весной верхний слой доливки – примерно 10–15 см – снимали и засыпали свежей землей.
В наши дни даже трудно представить, как жили люди в домах с земляным полом. И само слово «доливка» постепенно забывается даже теми, кто помнил, что такое изба с земляным полом.
Забывается и слово «матица». Существует множество значений этого понятия. В словаре Даля матица – синоним слова «мать». У Ожегова и Ушакова, как и в большинстве других словарей, это потолочная балка, опорный брус, поддерживающий потолок и являющийся перекрытием и основой для крыши и стропильной системы. В домах, которые строились на Белгородчине, у матицы такие же функции, что и балок перекрытия.
Главное отличие матицы в том, что перекрывающие потолок балки полностью скрыты, а матица выступает ниже поверхности потолка и этим придает помещению уникальный вид. Существовал особый обряд поднятия матицы. К ней на веревках привязывались мешочки с хлебом и вином, балку аккуратно поднимали и опускали в пазы, после чего угощали строителей. Поскольку матица зрительно разделяла дом на внутреннее и внешнее пространство, она являлась своеобразным началом территории дома. Как рассказывают старожилы одного из сел Волоконовского района, незнакомый человек не мог пройти от двери дальше матицы без приглашения хозяев.
Кроме этого, матица была и символом семьи, домашнего очага. Покидая дом на продолжительное время, надо было подержаться за матицу – на удачу.
