Когда мы смотрим любимые гайдаевские комедии, то, конечно, не задумываемся, что они собой представляют с точки зрения культурной интерпретации. Мы привыкли считать их золотым фондом советского кинематографа. Однако всем известная «Кавказская пленница, или Новые приключения Шурика» – это самый настоящий постмодернизм. Здесь идет речь о столкновении российской с якобы традиционной ментальностью, но Гайдай, показывая своих героев и систему их отношений, вдруг обнаруживает, что все эти традиции – это какой-то придуманный феномен. Связи оборваны.
Интересно, что главный герой фильма Шурик – этнограф: он записывает фольклор, но сталкивается с его полнейшим отсутствием. Либо он не знает, где его искать, либо его уже не существует. И вместо фольклора ему подсовывают ряженых. Все эти герои спекулируют на традициях, когда им это выгодно. Это феномен модернизированного общества, и Шурик попадает в игру с национальной идентичностью, импровизированными ритуалами.
«Гайдай нащупал нерв постмодернизма очень чутко. Он сыграл как постмодернист с «Иваном Васильевичем…». Но мне кажется, что «Иван Васильевич…» – это китч, и такой тонкой игры, как в «Кавказской пленнице…», он [Гайдай] не сделал», – считает Кирилл Светляков.
А в 1992 году художник Константин Звездочетов уже ведет игру с самим фильмом Гайдая. В его работе «Артисты метростроевцам» знакомые всем образы героев: Труса, Балбеса и Бывалого – интерпретированы в стилистике сталинского московского метрополитена.
«Так у нас образ кино входит в образ, композицию, стилистику, технику советского монументального искусства. Это столкновение классики и китча, хотя «Кавказская пленница» в начале 90-х – это уже почти классика. Такой золотой фонд. И этот золотой фонд превращается в золотой фон», – рассказывает Кирилл Светляков.
Константин Звездочетов «Артисты метростроевцам» (1992)
Похожая игра со временем есть и в «17 мгновениях весны», хотя там стоит вопрос двойной жизни детектива-агента, который живет в двух измерениях. Ситуация, в которой он существует, по сути шизоидная: главный герой живет в мире врагов, мире, отчужденном от него. Но зритель понимает, что настоящая жизнь героя протекает совсем не здесь. Как шпион он вынужден жить не своей жизнью, но он ее так подробно проживает, что мы невольно начинаем себя с ним идентифицировать.
Постмодернизм часто строится на перфомансе. В отличие от картины или скульптуры, которые являются выставленными объектами, перфоманс – это ситуация, некое событие, происходящее при участии художника, творца в определенном месте и в определенное время. «Производством событий» еще в 1920-х гг. занимался Даниил Хармс и поэты-обэриуты. В 70-е это стало называться перфомансом.
Кстати, примеров этого явления не только в мировом искусстве, но и в советской действительности было немало. В этом отношении СССР не только не отличался от США, но даже конкурировал со Штатами. Например, в информационном поле. Вспомнить хотя бы отчеты о субботниках, которые проводились в тех же 70-х. Когда мы смотрим на фотоснимки с таких мероприятий, то видим, как советские научные сотрудники, вышедшие на уборку, показывают фотографу тряпки, которыми они якобы пользовались. При этом неизвестно, убирали ли они на самом деле или нет. Чистой воды перфоманс.
Еще один примечательный перфоманс находим у Дэвида Хеммонса. Его «Торговец снежками» (1983 г.) – это разговор о занятости, социальной дискриминации, отношении к человеку и к труду. Что общего у этой работы и уличных торговцев, которые спустя 25 лет заполонили всю Венецию, объяснил Кирилл Светляков.
Знаковой выставкой, которая знаменует переход от индустриального общества к постиндустриальному этапу, стала экспозиция 1969 года Харальда Зеемана в Кунстхалле Берна (Швейцария). Он собрал художников-минималистов, чьи работы не имели четких границ, были незамкнутыми и нестатичными. Для него было важно уйти от товарного фетишизма. Главное в искусстве – это не вещь, считал Зееман, важно отношение к этой вещи.
Критика сначала восприняла экспозицию резко негативно. Тем не менее Philip Morris выставку поддержал. Любые формы современного искусства являются мотором экономики, сказал перед открытием выставки представитель этой компании. Художники создают произведения, которые невозможно продать. Значит, надо искать новые способы, как это сделать.
Одним из центральных понятий постмодернисткой культуры является симулякр – некая копия, у которой нет аналога в реальности. Говоря языком логики, это понятие с нулевым объемом: само понятие есть, а предмета в реальности – нет. Одним из таких явлений становится «Золотое кольцо России». В нашем сознании давно и прочно закрепился образ, что это некое универсальный, долгое время формировавший туристический маршрут с ключевыми городами и достопримечательностями России. На самом деле придумал этот термин и разработал маршрут в 1960-х гг. советский журналист Юрий Бычков. Примечательно, что данный симулякр начал порождать новые. Сегодня некоторые агентства готовы предложить туристам такие маршруты, как «Золотой венец», «Серебряное кольцо России» и др.
Сергиев Посад – один из городов, входящих в «Золотое кольцо России». Фото: официальный сайт Свято-Троицкой Сергиевой лавры
«И началась программа создания туристического кольца, возрождения ремесел. Можно ли назвать это возрождением? Нет, по большому счету это игра в традицию. Это постмодернистская история», – размышляет Кирилл Светляков.
Еще одним симулякром можно считать искусство Африки. Его придумали люди XX века. Придумали, потому что ничего о нем не знали. «Никакого древнего искусства Африки нет: дерево гниет. Все искусство Африки авторское. Без автора никто не возьмет эту вещь себе, кроме европейца. Поэтому имя автора было важным», – поясняет Кирилл Светляков.
Постмодернизм является направлением культуры второй половины XX века. Но мы уже более 17 лет живем в новом столетии. Жизнь вокруг нас стремительно меняется Как на это отвечает искусство? Одни ученые убеждены, что постмодерн в общем виде еще продолжается, но некоторые склонны считать, что он постепенно уступает место новой эпохе – метамодерну. Пока нет никаких программ – их еще писать и писать, – но некоторые идеи, связанные с этим явлением, уже летают в воздухе.
Человек пытается заново выстроить свой способ существования в условиях новых биологических возможностей. Если постмодерн имел дело еще с homo sapiens, то современный человек наделен сверхспособностями. К тому же, он смотрит на себя отчужденно, как бы со стороны: через социальные сети, многочисленные образы, фотографии. У этого человека может быть другая психология, даже другая генетика. Посмотрим, какой будет его культура.
